Член Кира огромный. И в какой-то момент становится еще больше. Он пульсирует под моими пальцами и как будто раскаляется. Кожа нежная и тонкая. Быстро осознаю, что мне очень приятно к нему прикасаться.

Особенно, когда Кир так реагирует — просит его ласкать и открыто показывает свое удовольствие.

Он сводит меня с ума. И даже это, оказывается, упоительно.

Я вроде как понимаю, к чему все идет, с анатомией все-таки знакома. И все же, когда Кирилл кусает меня и с громким стоном содрогается всем своим сильным телом, а на руку мне брызгает теплая сперма, испытываю новый вид потрясения. Второй волной накатывает паника… Как теперь смотреть ему в глаза? Что будет?

32

Только в голове проясняется, снова ярость накатывает. Злюсь на Любомирову еще сильнее. За то, что даже сейчас, когда я знаю о чертовом сговоре с Чарой, она меня лишает воли.

Сердце встает на место, но и со своего естественного положения бомбит все тело, гоняя по натянутым венам ток.

Прокручиваю все, что сделал, и, за каким-то хером, жалею о своей грубости и животных повадках. Долбанутая одержимость! Жалею и еще больше зверею.

Так и надо с ней! Не собираюсь нежничать. Не для того сюда вез. Если отбросить мелкие огрехи, все правильно сделал. И дальше пойду.

Запрета больше нет. Хочу ее использовать. Испортить хочу.

Хочу и сделаю. Возьму Любомирову.

Первый.

— Иди в комнату. Я сейчас, — бросаю ей и запираюсь в ванной.

Привожу себя в порядок. Повторяю те же манипуляции с ледяной водой, что и дома. Затылок и шею обильно мочу.

Резкими вспышками, помимо своего на то желания, воспроизвожу все, что только что произошло. Все еще ощущая ее вкус, ее прикосновения, свои эмоции — пробивает внахлест свежими.

Кожа покрывается мурашками, забитые напряжением мышцы бесконтрольно сокращаются. Дрожу? Да ну нахуй! Шумно и часто дышу, пока ловлю в фокус собственное отражение. Воспаленные глаза слезятся. Кажется, будто на каких-то препаратах торчу. Но нет. Это просто она. Чертова сводная сестра. Всю кровь свернула. Мелкая выскочка. Выше меня прыгнуть захотела. И прыгнула… Поймаю и сброшу обратно. Проучу.

Чтобы на всю жизнь меня запомнила. Чтобы больше не смела морочить мне голову. Чтобы ненавидела меня по-настоящему.

Как я ее… Ненавижу.

Еще два вдоха, пойду и свалю ее.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Сцепляю зубы. Зажмуриваюсь. Резко бросаюсь к двери. Широким шагом пересекаю пространство. Нахожу Любомирову в спальне у окна. Загоняю, как добычу.

На хрен эти раздолбанные чувства. На хрен эмоции. На хрен все.

— Раздевайся, — грубо командую и резкими движениями сдергиваю собственную одежду.

— Но… Что ты делаешь? Зачем? Что с тобой? — задушенно тарахтит Варя.

Забываю, что она не дура какая-то. Так просто завалить не получится. Придется стараться, когда у меня и без того от непонятных чувств к ней жилы рвет.

Сука, тормози…

Только сердце все равно херачит на максималках и выбрасывает в кровь кипу неопознанных эмоций.

Распустив ремень, оставляю штаны застегнутыми. Временно.

— Иди сюда, — хватаю Любомирову за руку. Сажусь на кровать и притягиваю ее к себе на колени. — Поцелуй меня.

— Кир… — выдыхает и замолкает, глядя мне в глаза, а я не хочу, чтобы сейчас смотрела. Ненавижу то, как она своей уникальной нежностью, своей захватывающей невинностью, своей одуряющей стыдливостью и какими-то неприкрытыми страхами подрывает мое больное нутро. Скручивает и взрывает. Капитально сбивает с настроя. — А что… Мы… Как… — запинается и меня этим размазывает.

Теряя контроль, веду ладонью по ее шее к лицу. Это, блядь, совершенно необязательно. Я, блядь, просто пытаюсь ее успокоить. Можно ли это считать достаточным оправданием моей глупости?

— Что тебя беспокоит? — тихо спрашиваю, не узнавая ни одну, мать вашу, интонацию в своем голосе.

Нет, наверное, так надо.

Я просто… Иду до конца.

— Что теперь будет? — шепчет Варя. Кажется, что действительно напугана. Хотя я уже ни в чем ей не верю. Проклятая притворщица и наглая позерка. Бесит меня настолько, что душу вырывает. — Мы же семья, Кир… Что скажем родителям?

— Да какая семья?! Успокойся ты уже с этой чухней, — сердито выдыхаю я. Последнее, что меня волнует — это отец. О мачехе и вовсе не думаю. Проблема, вашу мать! Когда у меня внутри настоящий апокалипсис. — Я тебе не брат, ты мне не сестра. Уясни это, наконец, Варя.

Конец как-то смазываю. Всегда так с ее именем, потому и не люблю его произносить. Звучу, как сопля.

— Да, но… Все равно… Как им сказать?

— Давай потом, — закрываю неудобную тему.

Так Любомирова другим вопросом дыру в груди продирает.

— Кир, я… Я тебе нравлюсь?

Пытаюсь держаться, но то, как она в этот момент смотрит на меня, воспаляет внутри ту самую лишнюю деталь организма, с которой я никак не научусь существовать.

— Больше, — выдыхаю и сам себе не верю.

Эта информация бьет не только по мозгам… Выжигает душу.

Что за хуйня, блядь?

— Ты мне тоже… — на ее улыбку реагировать уже просто не способен. Из-за внутренних сбоев перед глазами все плывет. — Больше, — последнее Варя шепчет уже мне в губы.

Едва соприкасаемся, снова пожар внутри. Адское пожарище. Все охватывает. Без дрожи не могу это выносить. Стону, с мукой выдавая удовольствие, когда ощущаю ее вкус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Стольких перецеловал с того момента, как понял, что обмен слюнями — самый действенный способ получить доступ к телу. Стольких, что уже всех и не вспомню… Но то, что происходит, когда мой язык оказывается во рту Любомировой, иначе как неким космическим сбоем не обзовешь. У меня отказывают все рычаги давления. Все функции контроля слетают.

Еще немного потерпеть… Нет… Нет. Нет!

Мозг от остального тела отключается. Теряю нить. Похрен. Прижимаю Варю изо всех сил, будто никогда в жизни уже отпускать не придется.

Волной дрожи накрывает, когда она кладет ладонь мне на грудь и осторожно скользит по моей пылающей коже. Как не придавать значения всем этим ощущениям? Как забыть то, что пару минут назад Любомирова трогала мой член? Как не хотеть этого снова и снова?

Что, блядь, происходит?

Не желаю думать. Желаю делать.

Карантин снят. Опасно, но можно. Убьет, но хочу.

До конца. До финиша.

Не остановлюсь.

Опрокидывая Варю на спину, прижимаю всем телом к кровати. Она приглушенно вскрикивает и беспорядочно елозит подо мной, запуская во мне череду оглушающих фейерверков. Ее стремная юбка задирается и сминается между нами.

Охуенно. Близко.

Толкаюсь ей между ног, пока за закрытыми веками не сыплет искрами.

Варя издает еще один задушенный полустон-полувскрик, и я вдруг представляю, как залипну, когда она будет кончать. А она будет. Я должен это увидеть. Первый.

Предусмотрительно перехватываю тонкие запястья, завожу их Любомировой за голову и беспрепятственно скольжу свободной рукой ей между ног. Она в ту же секунду так отчаянно дергается, что, невзирая на разницу в габаритах, едва ли не подбрасывает меня в воздух. Напрягаюсь и вжимаю ее в матрас до скрипов пружин.

Надсадно дышим. Целуемся.

Ты ж моя девочка… Умеешь же. Сердце вылетает.

Даже когда вгрызается мне в губу зубами, кайфую. И охреневаю, когда добираюсь до промежности. Отрываюсь, потому что меня настолько кроет, когда трогаю ее там, что в глазах темнеет.

Она мокрая… Мокрая… Настолько мокрая, что это чувствуется через трусы и колготки.

Не ожидал, что уже… Все…

Подрывая веки, сталкиваюсь с Варей взглядом. Она не просто в шоке от происходящего. Она буквально в ужасе. Да, блядь, понимаю, что у нее все впервые, а я действую, как сволочь, на редкость нахально. Но, мать вашу… Я уже не могу замедлиться. Именно эти ее реакции меня и вставляют.